– Еваника?..– И голос Данте стал каким-то хриплым.

Я развернулась и, оттолкнув Азраэла, выбежала с балкона в мрачный коридор. Не хотела больше видеть кровь на лице Данте, бездушную тьму в глазах и хищное выражение узкого лица. Позади послышался его крик, отразившийся от вырубленных в скале стен:

– Азраэл, зачем ты привел ее?!

Все, хватит с меня! Прочь отсюда, из Темного Крова, из Андариона!

Хочу домой, в Древицы, к понимающей и чуточку ехидной улыбке волхва Силантия, к оладьям и беззлобному ворчанию травницы Метары, к серьезным эльфам, бдящим на вышках… Хочу снова быть человеком…

Впереди замаячила высокая стрельчатая арка, сквозь которую проникал яркий солнечный свет и виднелись шпили башен Андариона на фоне неба. Не останавливаясь, я выбежала на площадку и, раскрыв крылья, взмыла в воздух…

Ревилиэль, минуту назад вошедшая в занимаемую мной комнату, с округлившимися от изумления глазами смотрела на то, как я быстро, но без излишней суеты упаковываю разбросанные вещи в бездонную суму. На все ее расспросы я сказала только два слова: «Я ухожу», – после которых подруга отказалась от допроса с пристрастием и, четко, по-солдатски развернувшись, вышла. По-видимому, собираться в дорогу. За те годы, что мы знакомы, Вилья – единственная, кто понимает меня с полуслова и не требует долгих объяснений. Она всегда знала, когда меня можно попытаться разговорить или же переубедить, а когда нужно только поддержать, не размениваясь на излишние сантименты и разглагольствования.

И вот сейчас как раз был тот случай, когда переубедить меня попросту нереально, и подруга это знала.

Я как раз завязывала шнуры «корсета», который оставлял спину открытой – в ипостаси айранита я нормальную рубашку не натяну, а выбраться из Андариона в человеческом виде было бы проблемно, – когда дверь тихо открылась. Не оборачиваясь, я попросила:

– Виль, помоги шнурок завязать, а то крылья мешают, зараза, неудобно.

– Конечно, я тебе помогу, Синяя Птица. – И тотчас завязки сами по себе моментально затянулись причудливым узлом, который можно было развязать одним движением, но при этом самостоятельно он не расползется. – Ты нас уже покидаешь?

Я уже слышала этот глубокий, звучный голос, когда стояла на площадке у одного из входов в Снежный дворец, и принадлежал он верховной жрице Алартиан. Пожав плечами, я неторопливо прошествовала к кровати и, усевшись на нее, принялась натягивать дриадские полусапожки, до поры до времени покоившиеся в моей бездонной суме. Не думаю, что возвращаться домой в туфлях на босу ногу – разумное решение.

– Покидаю, – отозвалась я, искоса глядя на элегантную жрицу, обряженную в длинное серебристое платье. – А вы что-то имеете против? Я думала, что я здесь гостья, но не пленница.

– Конечно, ты гостья. Более того, мы с Азраэлом хотели предложить тебе здесь дом, но, по-видимому, ты откажешься. Ты не возражаешь, если я присяду?

– Нет, конечно. – Я наконец-то натянула сапоги и выпрямилась. – Вы пришли по делу или просто попрощаться?

– Я пришла просить тебя о помощи, Синяя Птица.

Так-так. Вот оно, словосочетание, после которого мне хочется оказаться где-нибудь подальше, но я почему-то каждый раз остаюсь. Выслушиваю. И чаще всего действительно пытаюсь помочь. Я пристально посмотрела в серьезные глаза верховной жрицы – прохладные, внимательные, – но где-то в глубине зрачков мерцали тревожные, я бы сказала, испуганные искры.

– Что у вас случилось?

Алартиан глубоко вздохнула и, сложив крылья по бокам, несколько нервно поерзала в глубоком кресле. Лицо приняло какое-то уставшее, но вместе с тем удивительно решительное выражение. Верховная жрица посмотрела мне в глаза и негромко пояснила:

– Драконы. Вот что у нас случилось. Чернокрыл тебе наверняка рассказывал, что у нас сейчас крайне напряженные отношения с Алатырской горой, где обитает драконье племя…

– Рассказывал, но, насколько я поняла, все не так серьезно, – задумчиво произнесла я, переплетя пальцы и глядя на Алартиан.

Она как-то горько усмехнулась и неопределенно пожала плечами.

– Серьезно – не то слово. Боюсь, что если в ближайшее время не поговорить с Аранвейном, то драконы нападут на Андарион, не снисходя до официального объявления войны. А сейчас мы к этому не готовы – драконы просто сметут нас.

– Но при чем здесь я?! Что могу сделать я? Прийти к этому вашему Аранвейну и сказать: «Знаете, я айранит, но это мелочи, потому что я хочу быть человеком, и вообще – в Андарионе все хорошие, не трогайте их». Так, что ли?

– Именно!

– Что?! – изумилась я.

Неужели у жрицы поехала крыша, если она на ура приняла мой бред? Или же все настолько плохо, что Алартиан хватается за любую возможность пре-дотвратить войну, как утопающий за соломинку?

Как выяснилось, второе предположение оказалось наиболее верным. Верховная жрица объяснила, что драконий царь не хочет слышать никого из тех, кто живет в Андарионе, их просто не пускают дальше внешних границ Алатырской горы, но вот меня он вполне может выслушать. Почему? Да потому, что я хоть и айранит, но жила все время среди людей, да и сейчас я не хотела оставаться в Андарионе. Можно сказать, я являлась кем-то вроде стороннего наблюдателя, который вполне может убедить Аранвейна, что война не нужна никому. Драконы крайне чутки ко лжи, и мне не смогут не поверить.

Короче, мне предлагали выступить послом доброй воли и попытаться разъяснить ситуацию. Предотвратить войну. Потому что драконы не могут жить полумерами: если любят – то до самой смерти, если ненавидят – то до конца, а если идут войной – то не останавливаются до тех пор, пока полностью не истребят противника или же не погибнут сами. Лично мне вообще-то ничего не грозило – максимум, на что драконы могли пойти, это просто не пустить меня дальше внешней границы Алатырской горы.

Верховная жрица наконец-то выдохлась и замолчала. Я тоже какое-то время сидела, весьма достоверно изображая памятник самой себе, а потом негромко сказала:

– Виль, ну что, заедем к драконам по дороге домой?

Расчет оказался верным – дверь приоткрылась, и в образовавшийся проем ужом проскользнула полуэльфийка, уже в дорожной одежде, вооруженная и с собранной походной сумкой на плече. Величественно проигнорировав возмущенный взгляд Алартиан, Вилька остановилась напротив меня, поднимая с пола мою бездонную суму и протягивая ее мне.

– Заедем. Мне всегда было интересно, как живут драконы.

– Виль, это может быть опасно, – предупредила я, с улыбкой принимая сумку из рук подруги и накидывая ременную лямку на плечо.

– А когда нам было легко? – в тон ответила мне Вилья, красноречиво положив ладонь на рукоять метательного кинжала, висевшего на поясе. – К тому же мне весьма понравился город, не хочу, чтобы он пал в руины. Только если от твоей тяжелой руки!

Мы понимающе переглянулись и рассмеялись. Алартиан недовольно поморщилась, но возмущаться и не подумала.

Все равно глаза у нас были слишком серьезные.

Думаю, что Ревилиэль тоже понимала, что мы только что взялись за непростое дело. Возможно, оно не опасное, но уж точно самое трудное – убедить таких упертых существ, как драконы, с их убийственной логикой и гипертрофированной уверенностью в собственной правоте, что они оказались не правы в своем желании стереть Андарион с лица земли.

Я никогда не была парламентером и дипломатом. Что ж, когда-то надо начинать.

Только вот думать о том, что от нас будет зависеть жизнь наших друзей здесь, в стране айранитов, было, по меньшей мере, нелегко. А еще сложнее – понимать, что в случае нашей неудачи Андарион может превратиться в живописную груду дымящихся развалин…

Мы с жрицей встали одновременно. Я машинально поправила лямку сумки и кивнула Алартиан.

– Пожелайте нам удачи. Виль, идем.

Дверь за нашими спинами тихо щелкнула замком, словно в жизни перевернулась еще одна страничка…